Однажды Леонид Леонов сказал, что чаще всего в жизни он думал лишь о Достоевском, Гоголе, Ванге и своей супруге Татьяне Михайловне.
«Эти два человека, Леонид Леонов и его супруга Татьяна, урожденная Сабашникова, очень дополняли друг друга. Они были с одной стороны совершенно разные, а с другой стороны – та самая пара, которая сложилась навсегда. Они прикипели друг к другу и не могли оторваться, сколько бы соблазнов не возникало, — вспоминал внук Леонида Максимовича Николай Макаров, археолог, историк, директор Института археологии РАН. — Период моей детской жизни в Переделкино, — в конце пятидесятых, начале шестидесятых годов – это очень бедный детский мир, мало игрушек. Дед придумал калейдоскоп, который он оклеил какими-то звездами и написал: «Занимательную штуку подарил на память внуку Николашке старый дед близ семидесяти лет». Я испугался и спросил у мамы: «Правда, ему семьдесят лет?». Она рассмеялась: «Нет, еще нет!» Ему тогда было шестьдесят с небольшим».
Леонид Леонов родился в Москве, в Зарядье 19 (31) мая 1899 года. Был крещен в церкви Николы «Мокрого». Катался на санках у Фроловских ворот. Они жили неподалеку, у Москвы-реки. Он помнил, как звенели стекла у них в доме, когда Каляев бросил бомбу под карету великого князя, частенько про это рассказывал внукам. Его дед был владельцем маленькой бакалейной лавки с вывеской «Леонов. Бакалея». Леоновы происходили из деревни Полухино Тарусского уезда Калужской губернии.
«Жизнь здесь течет крутая и суровая, — писал Леонов в романе «Барсуки». – В безвыходных каменных щелях дома в обрез набилось разного народу, всех видов и ремесел: копеечное, бессловесное племя, мелкая муравьиная родня. Окна в дому крохотные, цепко держат тепло. Голуби живут в навесах, прыгают оравами воробьи. Городские шумы и трески не заходят сюда, зарядцы уважают чистоту тишины. Глухо и торжественно, как под водами большой реки. Только голубей семейственная воркотня, только повизгивающий плач шарманки, только вечерний благовест. Тихо и снежно».
Отец, поэт- суриковец, самоучка, Максим Леонович Леонов создал в Москве книжное издательство, в 1905 году имел книжный магазин «Искра» на Тверском бульваре. За торговлю литературой революционного содержания его семнадцать раз привлекали к судебной ответственности. В 1908 году он был арестован, находился в Таганской тюрьме, а затем был сослан в Архангельск, где создал типографию и выпускал газету «Северное утро».
Леонид Леонов рос без отца. Это было непростое детство. Он получил хорошее образование в гимназии, но семье пришлось вложиться в это. Мальчик не работал в лавке, учился в гимназии — это был подарок со стороны деда, который оплачивал образование. Вообще, в семье было пятеро детей, но в живых остались двое.
После революции 1917 года в Москве неожиданно начали арестовывать гимназистов. И тогда семья решила, что Леониду лучше уехать к отцу в Архангельск. Когда началась Гражданская война, в Архангельске высадились англичане. Город оказался под белым правительством. Молодой Леонов был направлен в школу прапорщиков. Но как он рассказывал сам, он заболел «испанкой», на фронт его не послали. Когда он пришел в себя после болезни, в городе уже были красные. Леонов записался в Красную армию. Он покинул Архангельск и оказался под Перекопом.
После демобилизации Леонов вернулся в Москву. Он собирался поступать в художественное училище. Тогда его основным желанием было стать художником. «Тогда заправляли всем художники Фаворский и Павлинов, — вспоминал Леонид Максимович. – Прямо скажу, разговаривали они со мной плохо. Я был в солдатской шинели, какая-то кепка суконная на голове со звездой. Они разговаривали со мной через плечо, очень нехорошо. Не приняли меня туда, конечно. Позже я пытался поступить в университет, и меня тоже не приняли. Меня спросили, кто мой любимый писатель. Я ответил, что Достоевский. Начал рассказывать про него, цитировать, но Достоевский тогда был не в почете».
После демобилизации Леонов в Москве познакомился с Татьяной Сабашниковой. Она была очень образованной девушкой. Сабашниковы до революции – очень состоятельная и известная семья. Сабашниковы владели сахарными заводами, издательство Сабашниковых было известнейшим дореволюционным издательством.
Детские воспоминания Татьяны – большая московская квартира, путешествия, интересные гости, которые частенько приходили в дом. Татьяна Михайловна любила рассказывать про Бальмонта, который приходил к Михаилу Васильевичу, сильно выпив. Ему казалось, что какие-то демоны вылезают из углов, и он ходил по квартире и откручивал газовые рожки, а Михаил Васильевич ходил за ним и обратно их прикручивал.
Татьяна Сабашникова поступила в Московский университет на недавно открывшийся факультет генетики, но ее исключили вскоре за непролетарское происхождение. Так что она не смогла завершить своего образования. Татьяна Михайловна вспоминала, что когда открылись первые нэповские магазины, она подолгу стояла перед витринами и смотрела на пирожные. Купить она их не могла. Однажды она повернулась и увидела, что рядом стоит профессор, который читал им лекции по биологии – он также не мог купить этих пирожных. Они сделали вид, что не узнали друг друга и разошлись.
Леонов после неудачных попыток поступить в учебное заведение случайно познакомился с художником Вадимом Фалилеевым. Леонову негде было жить, и Фалилеев пригласил его в свою мастерскую. Там Леонов некоторое время жил, начал писать первые рассказы.
Фалилеев был известным художником, графиком, человеком из старой московской среды. Он познакомил молодого человека с Михаилом Сабашниковым. В гостиной Сабашникова Леонов впервые прочитал свой рассказ «Туатамур». «Арба, имеющая два оглобли, идет прямо и хорошо. Арба моего счастья имела только одну. Когда родился я, никто не сказал: «Вот родился тот, который будет счастлив, у него голубое лицо». Но все говорили: «Вот родился улуг-дудурга», — так как в руке моей был зажат комок крови. И потому я плакал тогда так сильно».
На одном из литературных вечеров Михаил Васильевич представил Леонова своей младшей дочери. Татьяне Михайловне тогда было восемнадцать лет, Леониду – девятнадцать. Через год они поженились, обвенчались в церкви деревни Абрамцево 25 июля 1923 года. Свадьбу нельзя было назвать скромной – присутствовало около тридцати гостей. Посаженным отцом на свадьье был никто иной, как Александр Дмитриевич Самарин, бывший камергер двора его императорского величества, предводитель московского дворянства. «Это был союз людей, которые никогда бы не встретились, если бы не революция, два совершенно разных круга», — вспоминал Леонид Максимович. И шутил: «Когда я сватал Татьяну Михайловну, я был завидным женихом, а у нее не было ничего. Я был завидным женихом, ибо ходил в рубашке ниже колен, так что о качестве штанов думать не надо было, имел печатную машинку «ремингтон» и лохматый ковер». На самом деле, все, конечно, обстояло наоборот.
Несмотря на то, что Сабашников восстановил свое издательство при новой власти, его несколько раз арестовывали. Научные книги, которые он издавал, проходили строгую цензуру. Беллетристику он не печатал вообще. Он пошел на некоторое отступление от правил, издав произведения Леонова «Туатамур», «Петушихинский пролом» и еще некоторые рассказы.
К 30м годам в литературном мире Леонов уже занимал крепкие позиции. «Вор» и «Соть» были опубликованы в Англии, «Барсуки» в Польше, Югославии и Франции. Его книги печатались в Германии, готовились к выходу в США. В тридцать лет Леонов – писатель с мировым именем. «До поздних лет дед работал всю первую половину дня, — вспоминал Николай Макаров. – Вставал рано, работал до двух, до трех часов. Пока он сидел в кабинете, мимо окон нежелательно было бегать. Если нарушали – попадало. А после обеда он выходил и занимался растениями. У него была огромная терраса, и там он выращивал растения для души – там он занимался кактусами. Больше всего он любил выращивать редкие вещи, которые трудно приживались, которые редко встречаются. К этому у него был особый интерес». Коллекция кактусов давала ему возможность увидеть разнообразие мира, живое, непохожее на то, что вокруг.
В годы репрессий Леонов написал пьесу «Метель». «Там было описано все, что происходило в это время, — рассказывала дочь писателя Наталья. – Это страшная пьеса. Но когда убрали Ежова, появилась надежда, люди как-то воспрянули духом. Эта книжечка разошлась по всей стране. Несколько десятков театров ее ставили. Прошло тринадцать премьер».
Но властям это не понравилось. Из протокола заседания Политбюро ЦК ВКПб: «Строго секретно. О пьесе «Метель». Запретить к постановке в театрах пьесу Леонова «Метель», как идеологически враждебную, являющуюся злостной клеветой на советскую действительность».
Леонов знал, что над ним сгустились тучи. Когда в писательском поселке ночью раздавался шум мотора, он просыпался и следил за звуком мотора, проедет или остановится. Он был готов к аресту. «Сама идея поселка в основе своей имеет желание собрать всех в одном месте, чтобы долго не искать, — с горечью замечал Леонов. – Удобнее брать и удобнее контролировать».
В семье Леонова спали, не раздеваясь. Леонов написал завещание и перенес рукописи к одному из друзей. Татьяна Михайловна прятала от мужа статьи, которые выходили ежедневно, агрессивные и крикливые.
Обращение Леонова к Сталину было совсем коротким: «Признаюсь, что написал плохую пьесу. Но с тех пор прошло уже несколько постановок в театрах. По-видимому, было проявлено передоверие к моему литературному имени. Прошу взыскать с меня одного».
«Это, конечно, была игра с огнем, — отмечал Николай Макаров. – Легко мог последовать арест. Но что-то остановило эту машину. Но два года его не печатали». «Новый год мы встречали грустно, — вспоминала Наталья Леонова, дочь писателя. – Мы с сестрой болели, лежали в постелях. Перед кроватями мама поставила табуретки, покрытые белыми салфетками. На них – какое-то угощение. Нам в первый раз разрешили не спать в новогоднюю ночь, но радости это не доставило. Мама и отец были подавлены, молчаливы. Их тревога и печаль передавалась и нам. Так пришел в наш дом 1941 год».
В первые месяцы войны Леонов написал пьесу «Нашествие». Каким-то образом она оказалась на столе у Сталина. Ночью раздался телефонный звонок. Леонов снял трубку. Секретарь Сталина Поскребышев сообщил, что с писателем хочет поговорить Иосиф Виссарионович. Через несколько мгновений Леонов услышал голос Сталина. «Хорошую пьесу написали, Леонид Максимович, — сказал он. – Почему не ставите?». «Так он получил «прощение», — улыбнулся Николай Макаров.
12 февраля 1943 года умер тесть Леонова Михаил Васильевич Сабашников. Во время одной из бомбежек бомба попала в дом, и Михаилу Васильевичу перебило обе ноги. А 19 марта 1943 года Леонов получил Сталинскую премию за пьесу «Нашествие». В газете «Известия» было опубликовано письмо Леонова: «Дорогой Иосиф Виссарионович! Я вношу сумму премии 100 000 рублей в Фонд Главного Командования на воздушные гостинцы извергам, доставившим столько горя моему Отечеству».
За роман «Русский лес» Леонов получил Ленинскую премию. «Распорядился ей нерационально, как считали, — отмечал Николай Макаров. – Он потратил все деньги на покупку участка и строительство дачи. Все смотрели на него, как на совершенно сумасшедшего. Зачем строить что-то свое, если есть казенное. Зачем тратить свои деньги? Но он казенное не любил». «Дед умел выращивать растения, — вспоминала внучка. – Роскошные сиреневые флоксы, например, перед входом в сумерках сверкали, как какие-то таинственные лампочки. Огромные были шапки цветов». «Вот какие здесь деревья, — показывал Леонов корреспондентам, которые к нему приезжали. – С ними здороваться надо, приходя. Спрашивать, мол, как ваше здоровьице? Не нуждаетесь ли в чем? Россию следует любить именно в непогоду, — отмечал он. – А при ясном-то солнышке она всякому мила».
В 1979 году в дом Леоновых пришла беда. Тяжело заболела Татьяна Михайловна, супруга писателя. «Мне очень повезло, что она была у меня. Такая же была Анна Григорьевна для Достоевского и Софья Андреевна для Толстого. Ей я поверял свои произведения на каждой стадии. Фактически я писал, может быть, только для нее. Это была моя последняя инстанция. Она читала мой последний роман за день до смерти», — писал Леонов с горечью о жене.
Все случилось буквально за несколько месяцев. Рак легких обнаружили во время очередного обследования, причем в такой форме, что на тот момент медицина уже ничего не могла сделать. Леонов очень переживал. «У деда была последняя надежда, что, может быть, поможет Ванга. Он был с ней знаком. Ванга ему ответила, что все будет нормально, но в подарок прислала одну чашку. Он догадался, что скоро останется один. Бабушку увезли на скорой помощи в больницу, вечером, поздно. Она уже оттуда не вернулась». Татьяна Михайловна умерла 18 сентября 1979 года. Они прожили вместе пятьдесят шесть лет.
Леонову постоянно казалось, что жена продолжала присутствовать в его жизни, несмотря на ее уход. «Сегодня прилетела птица, может быть, это Таня, — говорил он. – Прилетела, долго сидела на подоконнике. Наверное, смотрела, как мы живем». Через четыре месяца после смерти жены у Леонова тоже обнаружили рак. Ему сделали операцию, отрезали часть желудка. Сильный организм все перенес. Леонов восстановился и продолжал работать.
Леонид Леонов умер в ночь с 7 на 8 августа 1994 года. Ему было 95 лет. «Я сказала ему: «Папа, сегодня день рождения мамы, ты помнишь? – вспоминала Наталья Леонова.- Он отозвался, едва заметно кивнул. Пошевелил губами, что-то произнес. Когда я прислушалась, я составила фразу: «Россия …наш народ…какой народ… и какая трагическая судьба…» Вот это были его последние слова».
