Она родилась 17(29) марта 1869 года в Киеве, на улице Большой Шияновской, недалеко от Киево-Печерской лавры, в семье, происходившей из старинного дворянского рода Мировичей. Дед отца, схимник Малахий, принял монашество в 70 лет и согласно домашней легенде еще пятьдесят лет прожил затворником в пещере близ г. Острова Псковской губернии. Его считали целителем. К нему ходили из окрестных сел лечиться. Позднее, и о Варваре Григорьевне говорили, что она умеет исцелять недуги наложением рук. Например, снять головную боль.
Отец, Григорий Исаакович Осипов сумел выхлопотать для себя и младших братьев разрешение изменить фамилию и называться Малахиевым в честь деда-монаха. Он был крестьянином Псковской губернии, работал на стройке, был одарен архитектурным талантом. С двадцати до тридцати семи лет Григорий Малахиев жил в Выдубицком монастыре под Киевом. Выстроил там небольшой странноприимный дом. Судьба его переменилась неожиданно: после того, как в монастыре было совершено убийство казначея, он усомнился в святости монастырского житья и женился. Именно от отца, мистика и богоискателя, странника и философа- самоучки, Варвара унаследовала склонность к скитальчеству, которая на склоне лет превратилась уже не в потребность, а в горькую необходимость.
Мать, Варвара Федоровна Полянская вышла замуж, когда ей было 16 лет. С мужем их разделяла разница в двадцать лет. Она вела свое происхождение от графов Орловых –Давыдовых, так как бабка была дочерью одного из графов и крепостной девушки, так гласило семейное предание. В Москве на Пятницкой у них была «контора дилижансов», с которой до революции получался небольшой доход. Григорий Малахиев поселил молодую жену возле Свято-Иоанновского монастыря, на гористом берегу Днепра с чудесным видом на златоглавую Лавру и на все Заднепровье.
Девочкой Вава сама научилась читать по журналам «Ваза» (дамский журнал мод и литературы), «Всемирная иллюстрация» и газете «Сын Отечества». Любимыми книгами с детства у нее были древняя и священная история со множеством картинок, по которым в пансионе училась мать. В восемь лет Ваву отдали в приходское училище, а затем в гимназию. Однажды в училище пришла новая девочка с белыми косами, которую стали обижать одноклассники, называя «незаконнорожденной». Варвара взяла девочку под свою защиту. Нилочка (Леонилла Николаевна) Чеботарева, в браке Тарасова — будущая мать знаменитой театральной актрисы Аллы Тарасовой. Когда Нилочке исполнилось 11 лет, Варвара (она была годом старше) стала готовить ее в гимназию за груши «принц-мадам» и три рубля в месяц.
В 9 лет Ваве пришла мысль, что она способна воскрешать из мертвых. «Я обещала осиротевшей двоюродной сестре Маше, что весной, как только можно будет пойти на кладбище, я воскрешу ее мать. Я решила прибегнуть к чудотворному кресту с частичкой мощей, который хранился в нашем кивоте. И велика была горечь моего недоумения, когда взрослые мне разъяснили, что чудотворный крест тут не поможет».
Эти необычные свойства характера передались Варваре от отца-странника. Он редко появлялся дома. С трудом переносил суету домашней жизни. Приезжал в дом раз в году с подарками. Дети его ждали. Они обожали его неожиданные появления. В основном Григорий Малахиев жил в землянках возле монастырей или в кельях.
В 1894 году Варвара поступила работать гувернанткой в имение Переверзовка под Киевом в семью богатого киевского инженера, сахаропромышленника, мецената и меломана, потомственного почетного гражданина Киева, кавалера ордена Почетного Легиона, французского консула Даниила Григорьевича Балаховского и его жены Софьи Исааковны, сестры литератора и философа Льва Шварцмана(Шестова).
Лев Шестов в 1899 году окончил со званием кандидата права юридический факультет Киевского университета, но так и не стал доктором права. Его диссертация «О положении рабочего класса в России» была запрещена к печати и реквизирована Московским цензурным комитетом. К неудовольствию своего отца Исаака Моисеевича Шварцмана, Лев Исаакович не имел никакого интереса к делам мануфактуры и всячески избегал семейного бизнеса.
Шестов, который уже тогда сотрудничал в ведущих киевских газетах, часто приезжал в имение сестры. Вскоре его знакомство с Варварой переросло в симпатию, а потом и в более серьезное чувство. Лев был расположен к Варваре, но она оказалась не готова к серьезным отношениям. Как впоследствии вспоминала Варвара Григорьевна: «У меня отношение к этому человеку было глубоко и для всей внутренней жизни ни с чем несравнимо важно. В тоже время, неполнота моего ответа на полноту его чувства, уязвила и испугала его. И все это перенеслось для него в философское искание смысла жизни и в тяжелую нервную болезнь. «Как грустно смотрит лес и озеро и вся Переверзовка после Вашего отъезда! Я очень привыкла к Вам и поняла Вас лучше и Ваша близость стала мне дорогой», — писала Варвара Григорьевна Шестову 14 августа 1895 года.
В 1909 году после ухода Дмитрия Сергеевича Мережсковского с должности заведующего литературно-критическим отделом московского литературно-политического журнала «Русская мысль», Семен Лурье принимает на себя его обязанности и по рекомендации Льва Шестова приглашает туда редактором Варвару Малахиеву-Мирович.
Современники отмечали, что при Варваре Григорьевне «журнал приобрел новое лицо, в нем активно стали сотрудничать религиозные философы, писатели-символисты, подробнее стал обзор иностранных книг».
В редакции «Русской мысли» Варвара Григорьевна познакомилась с виднейшими сотрудниками и авторами тех лет: Антоном Павловичем Чеховым, Владимиром Галактионовичем Короленко, Глебом Ивановичем Успенским, Николаем Семеновичем Лесковым.
За короткое время с января 1909 по октябрь 1910 года в журнале были напечатаны более двадцати ее рецензий, заметок о литературе и театре, стихи, и критические отзывы о произведениях Мережковского и Сологуба. Но с приходом осенью 1910 года редактором беллетристического отдела журнала Валерия Яковлевича Брюсова Варвара отходит от журнала, лишь изредка печатая в нем свои работы.
Тогда же Семен Лурье заказывает Варваре перевод книги американского философа и психолога, первого профессора психологии в Гарвардском университете Уильяма Джеймса «Многообразие религиозного опыта». Перевод работы, выполненный Варварой Григорьевной совместно с Михаилом Владимировичем Шиком, был опубликован в 1910 году. Издателем книги тоже стал Семен Лурье.
13 декабря 1909 года Варвара Малахиева посещает в Ясной Поляне Льва Толстого, и в течении нескольких часов берет у него пространное интервью – одно из последних в жизни писателя. Встреча с Толстым окажет огромное влияние на всю последующую жизнь Варвары. Позднее она не раз и не два будет возвращаться к ней в дневниках, соизмеряя свои духовные открытия с теми, которые она получила в разговоре с писателем и при последующем чтении дневников Толстого.
В эти годы, не имея собственного угла, Варвара Григорьевна практически постоянно живет в доме доктора Доброва в Малом Левшинском переулке в Москве. Этот дом был своеобразным центром, куда стягивались нити самых разнообразных дружб в жизни Варвары Григорьевны. Здесь бывали Андрей Белый, Борис Зайцев и многие другие.
Филипп Александрович Добров был известным в Москве врачом, работал в Первой Градской больнице. Добров – уроженец Тамбова, потомственный врач, всю жизнь прожил в Москве. Его отца пациенты звали не «Добров», а «доктор Добрый». Филипп Александрович полностью отвечал своей фамилии. Его дом был пристанищем и в дни радости, и в дни печали. В голодные годы Гражданской войны семья доктора давала кров и кормила множество людей.
Женат был доктор Добров на Елизавете Михайловне Велигорской, сестре Шурочки Велигорской, первой жены Леонида Андреева. После ее смерти в 1906 году семья Добровых усыновила Даниила Андреева в доме, где царили любовь и взаимопонимание. Его растили и воспитывали, как родного сына. Елизавета Михайловна Доброва стала «мамой Лилей», а Филипп Александрович – отцом.
Варвара Григорьевна, месяцами жившая под кровом добровского дома, оказала огромное влияние на подрастающего мальчика. Их размышления о жизни, о природе, о смерти во многом совпадают. На глазах Даниила сменилось множество лиц этого открытого дома, но к Варваре Григорьевне он сохранил особую нежность и преданность. «Как дорого мне это 25-летнее дитя (Даниил), — писала Варвара в начале 30-х годов. – Кого мы знали четырехлетним, тот и в 40 будет для нас «дитя» в каком-то смысле. Душевная ткань таких людей в нашем представлении нежнее, чем у других. Все, что они делают, будит в нас особый интерес, как если бы мы присутствовали перед чем-то новоявленным. И труд, и достижения таких людей хочется оберечь, облегчить, поощрить».
«Друг и внучек моей души», как называла его Варвара Малахиева, Даниил Андреев тепло отвечал на ее расположение. «Хочется с самых первых слов выразить Вам чувство, которое меня сейчас переполняет – это любовь к Вам, — писал он в одном из писем к Варваре. – Любовь довольно странная и чудаковатая. Не знаю, почему так драгоценна и так нужна мне эта внежизненная, наджизненная, «чудаковатая» любовь. Как глоток воды – в пустыне».
В добровский дом с 1915 года частенько заглядывала Ольга Бессарабова. Когда она заболела, целый консилиум врачей искал причину ее недуга, а возглавлял его, конечно, неутомимый доктор Добров. Борис Бессарабов спустя годы вспоминал: «Было очень трогательно, что в голодные 1918-1922 годы, да и позже в гражданские и религиозные праздники, доктору Доброву неизвестные, любящие пациенты его передавали добротные продовольственные подарки. Как правило, безымянные. Окорока, колбасы разных сортов, сливочное и топленое масло, корейку, грудинку, балыки и сельди. Откуда это…подносилось, семье так выяснить и не удалось. Делалось все молниеносно. Звонок. В открытую дверь просовывались корзины и букеты цветов. И – никого».
Вся жизнь Варвары Григорьевны была тесно связана с семьей Леониллы Тарасовой и ее дочери, актрисы Аллы Тарасовой, которые проживали в Глинищевском переулке (позднее переулок Немировича-Данченко). Хотя подруги детства были очень несхожи по характеру, они сохраняли привязанность друг к другу.
Леонилла Николаевна вышла замуж за просвещенного киевского доктора Константина Прокофьевича Тарасова, который сразу дружески расположился к Варваре. «Госпиталь», то есть обитавшая в нем семья смотрителя психиатрического отделения Тарасова, был в то время одним из культурных центров Киева, — писала Варвара Григорьевна. — Помимо постоянных приходов и уходов гостей и подруг, некоторые, например, я и Полина Урвачева, жили месяцами. В торжественные дни, на чьи-нибудь именины, Рождество, Пасху собиралось до двадцати человек гостей из профессоров медицинского и литературного круга. Блистала и привлекала к себе внимание редкой красотой на этих вечерах сводная сестра Леониллы Таля ( Наталья Николаевна Кульженко). Побывали в «госпитале» и Минский, и Волынский. Нередко подлетали рысаки, подвозившие кого-нибудь из семьи миллионеров сахарозаводчиков Балаховских. Для встречи со мной нередко заходил Шестов. Средства у Тарасовых были весьма ограниченные. Но никто из гостей не интересовался здесь пищей или питием. Фунт страсбургкой колбасы, две французские булки, лимон, оставшиеся от обеда котлеты – казались изысканным и обильным угощением».
Рождение будущей актрисы Аллы Тарасовой происходило в буквальном смысле на глазах Варвары Григорьевны. «Мы часто вспоминали с Леониллой, как родилась Аллочка. Как отец не хотел четвертого ребенка, как огорчился, что это девочка. А потом исключительно любил ее всю жизнь».
Когда началась война, Варвара Григорьевна чудом выжила, выбравшись из Малоярославца назад в Москву. Ей месяцами не давали карточку, ее подкармливали друзья. Алла Тарасова писала бывшему мужу в Москву из эвакуации в декабре 1941 года: «Я тебя прошу, Александр, узнай, может у Добровых, они живут в М.Левшинском переулке на Пречистенке, может, они что-то знают о Ваве. Дорогой Вавик, так мне грустно о ней думать. Неужели я больше никогда ее не увижу. И напиши мне номер дома Добровых. Я им напишу».
Но в конце войны все круто меняется. В жизни Аллы Тарасовой появляется генерал-майор авиации Пронин, который вселяется в ту же квартиру, а с ним в дом плывут трофейные вещи: сервизы, одежда, картины. Варвара Григорьевна с ужасом отмечает в дневниках, как неудержимо меняется Аллочка.
С момента вселения генерала в дом Варваре Григорьевне начинают недвусмысленно намекать, что ей надо искать какое-то другое место. За это время она сменяет множество адресов. Тарасовы пытаются найти ей угол в домах престарелых, но все планы срываются. В 1947 году фактически «гибнет» гостеприимный добровский дом – все члены семьи, родственники и знакомые Даниила Андреева были арестованы. Сама Варвара Григорьевна была на волосок от ареста, но судьба сохранила ее.
Варвара Григорьевна пишет, что она заслужила свои страдания. Она должна расплатиться за отсутствие настоящей любви к смиренной «старице» — так она называла свою мать Варвару Федоровну. Она глохнет, плохо видит, у нее часто случаются головокружения. Но при этом она непрерывно ведет свои тетради и никогда не отказывает в помощи, когда к ней обращаются.
Один из таких сюжетов – это история с Игорем Ильинским. Варвара Григорьевна когда-то дружила с его матерью, знала его маленьким. В конце 40-х годов Игорь Владимирович пережил огромное горе – у него умерла любимая жена Татьяна. В то время он нашел в доме книгу У. Джеймса, переведенную Варварой Григорьевной и Михаилом Шиком. И тогда он бросился к Варваре Григорьевне за помощью, советом, разговором. Несколько лет он возил ее на свою дачу во Внуково, они много говорили о смерти и жизни. Ильинский рассказывал ей о том, насколько он не реализован как актер. Но и эта привязанность миновала. Ильинский выздоровел, женился и постепенно исчез из ее жизни.
Всю вторую половину жизни Варвара Григорьевна готовилась к смерти, страшилась ее, ждала и даже звала. 16 апреля 1938 года она написала: «Не один раз мы проходим в течение жизни (если живем долго) через распятие, смерть, погребение и воскресение. Эти малые мистерии подготавливают нас к главному, великому таинству, к большой мистерии расставания души с телом».
Однако смерть застала ее неожиданно. Дневник обрывается за несколько месяцев. Последняя запись – от 14 мая. Строчки уже плывут на странице, слова разбегаются в разные стороны. В них она благодарит Аллу Тарасову, что она нашла возможность отправить ее в больницу, радуется, что ее снова выбрали депутатом. Далее слова, написанные Ольгой Бессарабовой: «Варвара Григорьевна Малахиева-Мирович умерла 16 августа 1954 года».
