Вышел в свет роман «Заговор адмирала»

«Двенадцать скрипачей в ярких национальных костюмах вдохновенно играли на застекленной отапливаемой террасе в зимнем саду среди пальм, цветущих орхидей, гортензий и рододендронов. На овальном столе в центре отделанной лаковыми панелями из драгоценных пород дерева, украшенных витиеватой золотой резьбой семь высоких позолоченных канделябров с гербами габсбургской монархии смягчали теплым розоватым светом свечей равнодушный и холодный блеск электрических ламп. В хрустальных бокалах, овитых золотой нитью, искрилось красное венгерское вино, на широких блюдах старинного мейсинского фарфора, расписанного сценами охоты на медведя первого императора из династии Габсбургов Рудольфа, ароматно пахли национальные венгерские угощения – обильно сдобренный перцем говяжий гуляш, тушеный салат с баклажанами, лапша с творогом. И самое знаменитое угощение венгров, которым они всегда гордились – чирке-паприкаш, нежное мясо цыпленка, тушеное с салом, луком, сладким перцем и помидорами в соусе из сметаны со сливками. Персон, собравшихся за столом, было не так уж много – только члены семьи регента и несколько приближенных, в том числе граф Эстерхази. Лакеи в красных ливреях стояли за стулом каждого участника обеда, готовые исполнить любое желание. Еще несколько обходило стол, подавая и меняя кушания. «Все как положено при габсбургком дворе, — в очереднйо раз заметила про себя Маренн. – Адмирал не изменяет привычкам молодости. Да это и неудивительно. Кто бы захотел изменять таким привычкам, имея возможность им следовать?»

— Вы знаете, ваше высочество, чирке-паприкаш, который вы только что отведали, я всегда готовлю сама, — чуть наклонившись вперед, сказала Маренн супруга адмирала Магда, черное ожерелье из сапфиров, обрамленных бриллиантами, блеснуло на ее высокой шее с тщательно разглаженными морщинами. – Так всегда делала императрица Зизи, когда приезжала в Геделле. Она сама готовила это блюдо для императора, оба очень любили чирке-паприкаш. Ее величество называло его по-настоящему венгреским, так как в нем присутствует то, что она считала очень важно для венгерского характера, чувственность и веселая искра. Это придают чисто венгерские ингредиенты – сметана, перец, тмин. У Зизи неплохо получалось.

— У вас тоже, фрау, — ответила Маренн вполне искренне. – Блюдо действительно великолепное. Когда-то в Вене я пробовала его, но тот вкус не сравнится с этим. Сразу видно, что это блюдо приготовлено руками венгерской женщины.

— Благодарю вас, высочество, — бледные, испещренные мелкими морщинками щеки Магды зарделись от радости. – Для меня особая честь, что правнучка Франца-Иосифа была гостье в моем доме и отведала мои кушанья. Первый раз я готовила чирке-паприкаш для самого императора, когда он единственный раз оказал нам честь, отобедав у нас в Вене в 1907 году по поводу рождения Миклоша, — она взглянула на сына. – Я была тогда совсем девчонкой, я страшно волновалась, — призналась она. – Ведь императрицы уже давно не было в живых, а я знала, как он придирчив, он сразу почувствует, если будет хуже. Не знаю, было ли на самом деле хорошо, — она пожала плечами, — сама я от волнения вообще не чувствовала вкуса. Но его величество проявил вежливость, он хвалил меня, даже попросил добавки.

— Было вкусно, я хорошо помню этот день, — поддержал ее адмирал. – Стояла чудесная погода, в нашем доме, где мы тогда жили, выходящем окнами на Пратер, было много солнца и радости.

— Теперь я учу этому искусству Илону и Эржебет, — Магда обратилась ко второй невестке. – Я говорю им, каждая благородная венгерская дама должна уметь готовить чирке-паприкаш, причем так хорошо, чтобы в любой момент им было не стыдно угостить короля. Они стараются, — добавила она с улыбкой.

— Во всяком случае, это прекрасное блюдо сегодня в моем лице приобрело еще одного поклонника, — ответила Маренн. – Мне жаль, что моя дочь Джилл находится в Берлине и не имеет возможности его отведать. Но я обязательно расскажу ей и даже по возможности постараюсь приготовить сама.

— Я расскажу вам рецепт, с моим собственным секретом, — Магда заговорщицки понизила голос. – Правнучка Франца-Иосифа должна уметь делать это отлично. Я считаю, это обязательно. Конечно, времена изменились. Теперь в моде все американское, быстрое приготовление, консервы, раз – два и готово. Но что американцы! – она махнула рукой. – Разве у них есть традиция, есть национальность? Англичане – это другое дело. Они строго следуют своим традициям. И мы тоже должны их сохранять. После ужина я вам все подробно объясню, — пообещала супруга регента. – Посекретничаем на кухне.

— Благодарю Вас, — Маренн улыбнулась. – Я буду очень признательна.

— Мне сказали, вы уезжаете завтра, — Хорти бросил быстрый взгляд на Эстерхази, тот кивнул, подтверждая. — Рейхсфюрер хочет, чтобы вы вернулись в вашу берлинскую клинику, и я его понимаю, — он сдвинул подернутые проседью брови над переносицей. – Мне доложили, что сюда прибыл уполномоченный Вальтера, который все время будет находиться в Будапеште, и для меня это будет существенной поддержкой в противостоянии Везенмайеру. А вам надо вернуться к своим обязанностям. Вас ожидают десятки и сотни раненых, больных людей, которым необходима ваша помощь. Когда-то императрица Зизи первой в истории Австро-Венгрии организовала в Шенбрунне госпиталь, в который пригласила лучших врачей, и сама работала в нем обычной медсестрой, исполняя поручения докторов. Они нисколько не кичилась короной, она воспринимала свое положение не как право, а как обязанность. Вы продолжаете ее благородное дело. Я мог бы предоставить вам венгерский самолет, чтобы вернуться в Берлин, — предложил Хорти.

— Благодарю, ваше высокопревосходительство, но за мной пришлют самолет, — вежливо отказалась Маренн. — Вальтер обо всем позаботился.

Ей было известно, что Скорценни уже покинул Венгрию, сразу после того, как узнал от Кальтенбруннера, что смещение Хорти с поста пока откладывается. Его люди еще находились в лагере, но сам он уже вылетел в Берлин. «Меня он с собой не позвал, — подумала Маренн с иронией.- Даже не сообщил, что возвращается. Он любит показать мне, что он на высоте, когда срываются его планы, тут уж он обо мне не вспоминает. Впрочем, это даже и к лучшему. Даже если бы у Вальтера и не нашлось самолета для меня, адмирал бы меня выручил. Это замечательно. Во всяком случае, что к моему возвращению в Германию Отто не будет иметь никакого отношения».

— Вы можете уверить Вальтера, — продолжал тем временем Хорти, — что я вполне отдаю себе отчет о сложившейся ситуации и временно сохраню статус-кво, сложившийся на сегодняшний день. Я понимаю, как важно, чтобы прошло некоторое время, надо дать ситуации измениться, чтобы изменить положение вещей. Считаю, что месяц или два, во всяком случае, до лета, мы сможем удерживать равновесие и избегать резких перегибов. А летом, — он сделал паузу, отпив вина из бокала. – В конце концов, положение на фронтах меняется каждый день, кто знает, каково оно будет через месяц или два. Очень сомневаюсь, что оно резко переменится в пользу Германии. Кроме того, все еще остается открытым вопрос об англо-американском фронте в Европе. Скорее всего, этим летом высадка состоится. Иначе англо-саксы окончательно отдадут Европу Сталину, а этого конечно Черчилль допустить не может. Вопрос в том, где она произойдет. Если здесь, на Балканах, как настаивают англичане, и ведут на эту тему переговоры с Тито, это значительно упрочит наши позиции и облегчит выход Венгрии из войны. Если же в Нормандии, как я знаю, хотят американцы, и в этом их поддерживают Советы, мечтающие заполучить Балканы в свое распоряжение, то конечно, наша ситуация осложнится. Во всяком случае, все эти обстоятельства отвлекут внимание фюрера, и мы получим передышку. Ему явно станет не до нас. Вот тогда мне представится удобный случай отправить Стояи в отставку, назначить нового премьера и вернуть ситуацию в стране к состоянию до оккупации. А также возобновить переговоры с англичанами. Кандидатура на нового главу правительства у меня уже есть, я обдумывал это в поезде, — сообщил Хорти. – Всегда надо иметь варианты на случай самых непредвиденных поворотов в политике. Его согласия я еще не получил, но как только проведу предварительные переговоры, немедленно поставлю Вальтера в известность. Это командующий 1-ой армией генерал-полковник Лакатош, — сообщил Хорти, понизив голос. – Убежденный сторонник монархии, патриотически настроенный человек. Не думаю, что он отклонит мое предложение. Он сумеет очистить правительство от всех праворадикальных элементов, которых Везенмайер теперь заставляет меня в него включить. Кроме того я от своего лица временно распущу все партии и запрещу всяческую агитацию в стране, что нанесет существенный удар салашистам и их соратникам. Я хочу, чтобы вернувшись в Берлин, вы передали Вальтеру, что мы здесь в Будапеште весьма ценим то глубокое понимание наших обстоятельств, которое проявил рейхсфюрер, я отметил это, отвечая на письма шведского короля и римского понтифика. Мы не выходим из процесса, который начался, мы будем продолжать его всеми силами ради будущего Венгрии, ради будущего Германии. Если со мной случится не предвиденное, это нельзя исключать, у меня преклонный возраст, — Хорти наклонил голову, его жена Магде уронила на стол салфетку, которую держала в руке. – Миклош продолжит мое дело, — он взял за руку сына, сидящего от него справа. – Это мой единственный наследник. Я полностью полагаюсь на него. Если же не станет и Миклоша, не далее как сегодня утром, мы разговаривали с графиней, — Хорти повернулся к Илоне, Маренн заметила, взгляд его стал взволнованным. – она продолжит мое дело, за Иштвана. Встанет во главе монархической партии, и граф Эстерхази поможет ей в этом, — граф тут же согласно кивнул. – Да, в Австро-Венгрии мы мужчины привыкли брать все самые трудные задачи на себя, позволяя женщинам заботиться о себе и детях, но видимо, после этой войны положение изменится. И если Илоне суждено стать первой женщиной в венгерской политике, значит, таково веление времени. Больше мне не на кого рассчитывать. Но все-таки надеюсь, до этого дело не дойдет, — добавил адмирал быстро, заметив, как побледнела его жена, сидевшая напротив. – Я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы провести свой корабль сквозь все бури в спокойную гавань, заделав пробоины, и уж после того с честью покинуть капитанским мостик, оставив управление молодым. Пока что здоровье не подводило меня, — он заставил себя улыбнуться. — И выдержка тоже. В военных и морских училищах его величества Франца-Иосифа муштра была немилосердная, там не имели снисхождения к детской слабости, не нянькались с нами, зато закалки потом хватало на долгие годы, и физической и моральной. Мы выходили совершенно самостоятельными, состоявшимися людьми, готовыми к тому, чтобы перенести любые испытания. Теперь уже так не учат. То обучение, которое проходили мои сыновья, — он снова с улыбкой посмотрел на Миклоша. – Это не в какое сравнение не идет с габсбургской офицерской школой. Просто легкая разминка. Так что мне самому в юности приходилось добавлять им тренировки. Рад, что это не прошло даром. Фюрер не прошел такой школы, — пошутил Хорти, — он был всего лишь ефрейтором в армии его величества, так что у меня есть перед ним преимущества. И есть определенные личные качества, которые он видимо, не принимает во внимание. И главное из них – я никогда не снимаю с себя ответственности за людей, которые мне поручены. Будь то один корабль или целая страна. Так что через месяц другой я напомню ему о себе. Напомню, что он обещал вывести войска из Венгрии, как только правительство сменится, и политика Венгрии станет отвечать интересам рейха, как это фюрер себе представляет. Он устанет читать мои письма с напоминанием, и вынужден будет что-то отвечать.

— Уже поздно, музыканты устали играть, — негромко напомнила адмиралу Магда.

Действительно, солнце село, небо еще розовело его последними лучами, но на террасе зимнего сада сгустились сумерки.

— Поблагодарите их, граф, — обратился Хорти к Эстерхази, — и пригласите за стол. Пусть отведают чирке-паприкаш и лучшего венгерского вина. Эту благородную традицию завел в Венгрии еще отец Франца – Иосифа, император Франц-Карл, он любил застолья с музыкантами, бродячими актерами, танцовщицами, чем вызывал большое раздражение своей супруги Софии. Франц-Иосиф поступал также, но Зизи не сердилась, она делила с ним стол и потчевала артистов щедро блюдами, приготовленными собственноручно. Она вообще очень любила творческих людей, все, кто способен творить, вызывали у нее восторг, она считала, в них живет искра божья. Думаю, императрица была права. Я вряд ли смогу проводить вас завтра на самолет, ваше высочество, — Хорти заметил слегка виновато. – Я теперь под постоянным присмотром Везенмайера, а мне не хотелось бы привлекать излишне его внимание к вашей персоне, чтобы он сообщал об этом в Берлин.

— В этом никакой необходимости, адмирал, — Маренн поспешила уверить его. – По поручению Вальтера меня проводит его уполномоченный оберштурмбанфюрер СС Хеттль. Я думаю, он предоставит мне и сопровождающего до Берлина. А там уж я ничего не боюсь, — она улыбнулась. – Там даже у Кальтенбруннера руки коротки. В Берлине у меня много союзников, есть к кому обратиться в сложных обстоятельствах.

— Я в этом не сомневаюсь, — Хорти покачал головой. – Но Венгрия всегда славилась своим гостеприимством и почитанием своих монархов. Когда Франц-Иосиф и Зизи только въезжали на территорию Венгрии из Австрии, только пересекали мост через Рабу, весть об этом разлеталась мгновенно. Крестьяне выходили к дороге и приветствовали царственную чету, бросая полевые цветы. Зизи приказывала собирать их и украшала этими бесхитростными букетами сбрую лошадей. И также их провожали обратно в Вену.

— Обычно императорское семейство путешествовало летом, — добавила Илона, она, пожалуй, впервые позволила себе заговорить за весь обед. – Зимой дороги заносило, чистили только главный тракт, но и по нему проехать было очень трудно, фельдъегери с почтой добирались долго. Позднее они, правда, пользовались железной дорогой, но и ее заметало. Императору приходилось останавливаться на станциях и ждать иногда по несколько дней, пока заносы расчистят.

— Я знаю, — кивнула Маренн.

— Теперь, слава богу, все изменилось, — продолжил Хорти. – Теперь сообщение прекрасное, и поездом и по воздуху, и дорожные службы значительно усовершенствовались. Надеюсь, что англичане и американцы не среагируют слишком быстро на перемены в Венгрии, и нас не станут бомбить прямо завтра, так что вы успеете улететь спокойно. А дальше нам этого не избежать, так что нужно готовиться к неприятностям. Раз Венгрия занята немецкими войсками, скоро прилетят американские бомбардировщики в сопровождении английских «Спитфайеров».

Маренн заметила, как вздрогнула при словах свекра Илона, и супруга адмирала снова побледнела и нервно теребила тонкими пальцами с бледно-розовым маникюром сапфировый браслет на запястье. — Да, да, — грустно подтвердил Хорти, — это неизбежность. Увы, немцы вызовут на нас эту напасть. И на их противовоздушную оборону и на Люфтваффе полагаться особенно не стоит. Для нас они не будут стараться, прикрывать мирных граждан, например. Только свои войска. Придется стрелять самим. А каждый сбитый американский или английский самолет, каждый погибший летчик только усложнит наше положение, затруднит ведение мирных переговоров и выход из войны. Фюрер втянул нас в отвратительную историю, и он знал, что делал, конечно, — Хорти раздраженно пристукнул салфеткой по столу. – И таких обстоятельств теперь будет множество. Они будут нарастать как снежный ком. И с ними надо будет как-то справляться. Однако мы не намерены отступать от традиций, — сменив тему, адмирал снова благожелательно обратился к Маренн. – Мы проводим вас, ваше высочество, чтобы вы не подумали, что в своей озабоченности обстоятельствами, мы забыли о нашей привязанности к вашему семейству, о нашем долге.

— В этом нет необходимости, — запротестовала Маренн. – Я уже говорила.

— Нет, нет, мы проводим вас, — настойчиво повторил Хорти. – Я уже договорился с графиней, она приедет на аэродром, — он взглянул на Илону, она кивнула. – И граф Эстерхази тоже. Они привезут вам с собой букет самых красивых гортензий, какие только растут здесь у нас в Венгрии, всех цветов и сортов, чтобы даже тогда, когда пока на время, я надеюсь, на время, — он подчеркнул намеренно, — вы, ваше высочество, покинете нашу страну, Венгрия еще какое-то время находилась бы с вами. Этот букет подберет моя жена…

— С удовольствием, — откликнулась Магда, она уже взяла себя в руки и даже заставила себя улыбнуться. – Императрица Зизи очень любила эти цветы, их чудный запах, и украшала ими залы Геделле. Это она приказала, чтобы они росли на террасе дворца, — Магда показала взглядом в сторону зимнего сада. – Они цветут здесь с тех пор, как Зизи еще бывала здесь. Весной мы высаживаем их перед ее памятником в саду. Я думаю, императрица довольна.

— Благодарю вас, — Маренн ответила со смущением. – Я даже не могла рассчитывать на такой прием, ведь собственно я ничего еще не успела сделать для Венгрии.

— Для нее достаточно сделали ваши предки, — мягко ответила Магда, — и это память о них. Добрая, благодарная память, которую они заслужили.

— Мне даже жаль, что прежде я не приезжала в Венгрию, — Маренн покачала головой. – И я очень хорошо понимаю сейчас свою прабабушку. Я так же как она полюбила Венгрию всего за два дня, что здесь нахожусь. Я не смогу украсить гортензиями самолет, но я оставляю с вами привязанность моего сердца»