События романа развиваются весной 1944 года на Балканах. Там резко активизировалось партизанское движение. Гитлер потребовал обезглавить руководство народно-освободительных сил. Было решено захватить в плен лидера коммунистов Иосипа Броз Тито. Руководство операцией по ликвидации Тито Гитлер поручил своему любимцу Отто Скорцени. Операция началась 25 мая. Однако местоположение Тито установить сразу не удалось. Разведчица Марен фон Кобург, проникнув в расположение югославских войск, узнает, что Тито и его штаб находятся в местечке Дрвар. Спустя сутки ровно в семь утра парашютисты 500-го батальона СС высадились на парашютах и планерах в Дрваре. Задача состояла в том, чтобы окружить югославский штаб и отрезать Тито от руководимых им войск. Югославы, застигнутые врасплох, однако, оказали яростное сопротивление. Только к полудню парашютистам при поддержке горно-стрелкового корпуса удалось взять город под контроль. Штаб-квартира Тито была окружена, сопротивление партизан подавлено, но пещера, в которой прятался Тито, – пуста. Получив предупреждение от английских союзников, Иосип Броз Тито и его ближайшие помощники тайно покинули город и присоединились к англичанам, замаскировавшимся в пятнадцати километрах от места сражения. С собой они увезли и Марен, так как узнали, что она – офицер СС. Приказ Тито – всех офицеров СС расстреливать на месте, — распространяется и на нее. Однако Марен удается бежать, и она благополучно возвращается к своим.
«- Кто старший офицер?
— Я.
Маренн сделала шаг вперед. Несколько мгновений партизаны молча смотрели на нее, видимо, были удивлены. Они с явным любопытством рассматривали ее эсэсовский мундир, темно-синий в черную клетку платок, закрывающий шею и плечи. Его Маренн использовала как хиджаб в госпитале дивизии «Ханджар», единственной мусульманской дивизии среди более чем сорока дивизий СС, состоящей по большей части из боснийских добровольцев. Ей впервые пришлось осматривать раненых и даже оперировать в хиджабе – но ничего не поделаешь. Вопрос о том, может ли вообще женщина оказывать помощь раненым солдатам – мусульманам рассматривал сам великий муфтий Иерусалима Амин-аль-Хусейни, взявший Первую Хорватско-боснийскую дивизию СС под личное покровительство. Он даже приехал в Берлин, и Маренн пришлось побеседовать с ним. Она терпеливо выслушала все наставления, как должна выглядеть женщина, пусть даже и в военной форме, что для мусульман само по себе невообразимо. Но слава богу, думала она, хотя бы не указывают, как лечить. Правда, мусульманский муфтий счел, что одной медицинской шапочки недостаточно, волосы все равно видны. Необходим хиджаб. Маренн не возражала. Хорошо, что этот хитрый старик вообще согласился на то, чтобы его солдат и офицеров дивизии осматривала женщина . Впрочем, выбор у него был небольшой. Рейхсфюрер распорядился однозначно – невзирая ни на какие традиции, солдаты дивизии должны быстро поправляться и возвращаться в строй, это главное. А значит, их должны лечить лучшие врачи, и без всякого сомнения – главный хирург СС, то есть она. Правда, старик выторговал себе уступку. Взамен на свое согласие он попросил рейхсфюрера взять в юношеский лагерь СС на подготовку его племянника Мухаммада Арафата аль Хусейни. Его мать, сестра муфтия умерла, отец женился еще раз, появились другие дети, и юноша чувствовал себя дома ненужным. Его взяли, за свою подвижность, прыгучесть он получил в лагере среди товарищей кличку Ясир, то есть «легкий», и спустя полгода официально изменил имя – Ясир Арафат.
— Она по медицинской части.
Один из партизан, высокий, молодой, с голубыми нашивками на воротнике, вероятно офицер, подошел к ней. Приподняв платок, взглянул на погоны. Маренн недовольно дернула плечом, сделать что-то большее было трудно – руки были крепко связаны за спиной. Потом повернул ее боком – увидел знак медицинской службы СС на рукаве. Лицо его просияло – видимо, мысль о том, что в СС могут оказаться командиры – женщины да еще в высоком звании чем-то тяготила его. По медицинской службе – это другое дело, как-то понятно.
— Я же говорил, баб у них в офицерах нет, это из госпиталя, врачиха, — он провернулся к своим товарищам, объясняя с явным превосходством.
Говорил он по-хорватски. И поэтому Маренн понимала его. Спасибо воспитательнице австрийской графине Гизелле Шантал, она дала правнучке императрицы Зизи полное образование, какое обычно получали не то, что девочки в семействе Габсбургов — юноши-наследники императорского трона. В частности в том, что касалось изучения языков народов империи. В австрийском правящем доме считалось, что будущий император должен уметь объясниться с любым своим подданным, где бы тот не жил, на берегах Дуная в Венгрии или в горах Хорватии. Конечно, за прошедшие годы кое-что подзабылось, но Маренн и сама была удивлена, как легко понимает хорватскую речь. Если бы они говорили по-сербски, она не поняла бы ни слова.
— Могу вас уверить, — неожиданно произнесла она, также по-хорватски, — рейхсфюрер СС не делает различий, на которые вы намекаете. И если я говорю, что старший командир я, значит, так и есть.
— Вы понимаете по-хорватски?
Наверное, если бы вместо ее слов среди горной тишины в лагере внезапно разорвался снаряд, это произвело бы меньшее впечатление. Офицер явно растерялся. Партизаны переглянулись. Вдруг сбоку отчетливо послышался женский шепот.
— Чулки шелковые, я тебе говорю, точно.
Маренн повернула голову и только теперь заметила группу партизан — девушек. По внешнему виду они мало отличались от мужчин. Такая же мешковатая форма, грубоватые лица, разве что в плечах поуже да волосы подлиннее выбиваются из-под пилоток. Грубые крестьянские руки сжимают оружие. Их было человек шесть. Они толкались вокруг большого камня, не решаясь подойти ближе. Рассматривали они Маренн с явным любопытством и постоянно переговаривались между собой. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Еще бы такую диковину, женщина – офицер СС, они увидели впервые.
— От нее духами пахнет…
— Точно…
— А ну уходите, — старший командир строго прикрикнул на них. – Быстро.
Боевые подруги разошлись с явной неохотой.
— Вот что, фрау, — партизан подошел к Маренн. – Вы должны знать, что существует приказ, офицеров СС расстреливать, всех, невзирая на звания. На месте. Без суда и следствия. Более того, в плен не брать. Вы женщина, вас взяли, чтобы разобраться. Но раз вы сами настаиваете, что рейхсфюрер не делает исключений, то мы тоже не будем церемониться.
— Убьете меня прямо сейчас? – Маренн спросила невозмутимо, но внутри все похолодело.
— Нет, — ответил он. – Я не принимаю таких решений. Я должен доложить начальству.
— Хорошо, я подожду, — она даже нашла в себе силы улыбнуться, присела на камень, он был теплый, нагрелся на солнце за день.
— Вы необычная женщина, — неожиданно признался партизан, он явно смутился. – Я таких не встречал.
— Рейхсфюрер тоже не встречал, — ответила она. – Он согласен с вами. И потому дал мне такое высокое звание.
Несколько мгновений партизан молча смотрел на нее. Потом сказал резко.
— Ждите. Пошли, — махнул рукой своим. – Остаться только часовым».