Строго говоря, перевод – это передача текста определенного содержания с одного языка на другой. Однако среди переводчиков существуют различные мнения по поводу передачи «духа» произведения. Одни считают, что важно соответствие перевода духу родного языка, другие же, напротив, настаивают на том, что читателя нужно приучать воспринимать чужое мышление и культуру.
Однако второе влечет за собой определенное насилие над родным языком. Симптоматично также, что очень хороший перевод иногда и не считается переводом. Н.В.Гоголь в этом случае сравнивал переводчика с «невидимым прозрачным стеклом».
Примером тому могут служить переводы В. Чуковского, которые, по словам В.Г.Белинского, «даже нельзя назвать переводами, так как они читаются как оригиналы». Практики перевода давно убедились в том, что полноценный художественный перевод подразумевает определенную неточность.
Об этой «неточной точности» и по сей день ходят бесконечные споры и дискуссии. Хороший переводчик, как правило, не боится отступить от оригинала, так как, по словам известного переводчика В.Левика, «все эти отступления будут дополнять или развивать сказанное автором, или показывать тоже самое, с самой новой, неожиданной стороны».
Сказал же Гете о переводе «Фауста», созданном Жераром де Нервилем « Он показал мне моего «Фауста» таким, каким я его доселе не видел». Это свидетельствует о творческом процессе перевода. Дословный перевод, по мнению специалистов, может полностью изменить характер любого материала. Как заметил тот же Гете, «если переводчик переводит буквально, он может очень легко дать образец превращения немецкой мысли в английскую бессмыслицу, так что, читая такой перевод, никак не отделаться от впечатления, что это юмористическое сочинение».
Какими же качествами должен обладать переводчик художественного текста?
Представляется, что он в первую очередь должен обладать врожденными литературными способностями и очень прилично знать родной язык с его орфографией и пунктуацией.
Суммируя сказанное выше, можно сказать, что переводчик в определенном смысле является творцом. Существует мнение, согласно которому творчество переводчика подобно творчеству актера. Известно, что наивысшим достижением творчества актера является не отклонение от замысла драматурга, а его воплощение. Однако каждый большой артист по-своему решает эту задачу. Тоже самое можно сказать и о хорошем переводчике.
Его творчество состоит в своеобразной интерпретации оригинала, либо подобно последней. При этом допущение возможности интерпретации подразумевает под собой многообразие переводческих решений. Такое многообразие заложено, как считают специалисты, как правило, в самом оригинале.
По мнению известного теоретика перевода И.Левого, перевод как вид искусства представляет собой промежуточную категорию между оригинальным творчеством и исполнительским искусством. Резко противоположные переводы в этом смысле не только не исключают друг друга, но и не противоречат оригиналу, который совмещает в себе возможности разного рода и каждого из них. Многообразность и многозначность оригинала должна быть сохранена и в переводе, так как перевод – не механистическая репродукция, а творческая интерпретация. Это определение подразумевает понимание текста, глубокое проникновение в содержание. Без этого невозможен перенос текста на другой язык.
Примером творческого подхода к переводу текста может служить работа таких асов литературного перевода, как М.Лозинский и Б.Пастернак над текстом шекспировского «Гамлета». Так, Лозинский, стремясь к максимальной близости к подлиннику, соблюдал ритмику Шекспира, а также старался по возможности сохранить словесные образы Шекспира, его метафоры, богатство его лексики. «Поучительно следить, — писал об этом переводе К.И. Чуковский, — как остроумно, находчиво разрешает Лозинский те стилистические и смысловые задачи, которые встают перед ним почти в каждой строке, как упрямо подчиняет он своей переводческой воле сопротивляющийся ему материал. Само звучание его стиха, стальное, классически четкое, имеет очарование старинности». И по сей день «Гамлет» Лозинского считают самым точным переводом трагедии на русский язык.
Перевод Пастернака появился перед самым началом войны, в 1940м году. Над русским текстом трагедии поэт трудился несколько десятилетий, с середины 20-х годов. Пристальное внимание Пастернака к трагедии и его постоянная неудовлетворенность достигнутым указывают на особую близость «Гамлета» его собственному творчеству.
Специалисты отмечают, что лирический герой в ранней поэзии Пастернака воспринимает мир во многом в духе гамлетизма, оставаясь сторонним наблюдателем событий истории. Начало работы над переводом трагедии совпало с периодом интенсивных поисков поэта. Скорее всего, Шекспир давал Пастернаку пример естественности и простоты, к которым он так стремился.
Но главным для Пастернака в ту пору был могучий размах шекспировских творений, помогавших поэту развить эпические стороны своего дарования. Он услышал в «Гамлете» своеобразную музыку времени, которая соответствовала настроениям самого поэта и была близка Пастернаку. Таким образом, при переводе трагедии для Пастернака главным было передать не букву, но дух произведения, он стремился достичь «той намеренной свободы, без которой не бывает приближения к большим вещам».
Поэту удалось воспроизвести уникальную «музыку» трагедии, уловить своеобразие ее ритма. «Гамлету» Пастернака были совершенно чужды и несколько напыщенная риторика Лозинского, его поэтическое слово дышало легко и привольно. Впервые благодаря Пастернаку речь персонажей трагедии обрела индивидуальные черты. Особенно поэту удался главный герой, столь часто в этой пьесе размышляющей наедине со зрителем.
Пастернак говорил, что, работая над текстом, добивался не книжной, но «сценической понятности», и театральная практика последующих десятилетий показала, что он достиг своей цели. С момента публикации «Гамлета» в переводе Пастернака он начал теснить другие переводы, в том числе и перевод Лозинского, который оставался с тех пор предпочтительным для читателей, но не для зрителей.
Художественный перевод с английского языка.
Любой объем. Вы можете ознакомиться с переводом В. Дьяковой, на примере второй книги знаменитой трилогии Ч. Хьюстона «No dominion».
