«Может, не совсем удобно об этом говорить, но общеизвестно, что больше всего на свете отец любил цветы и женщин. Он не оставался равнодушным ни к одному чувству, которое к нему проявляли, будь то обожание подростка или интерес пожилой женщины. Он ухаживал за десятилетней девочкой, дружил со многими старушками. Что ж говорить о молодых красавицах. Он имел колоссальный успех у женщин. Его постоянно окружало большое количество поклонниц – и это ещё мягко сказано» — вспоминала об отце Нина Константиновна Бальмонт
«Фамилию свою мы по семейному преданию получили от шотландских моряков, обосновавшихся в России, – объяснял Константин, призывая произносить её с ударением на втором слоге. – Фамилия Бальмонт очень распространена в Шотландии. Дед мой служил морским офицером».
Поэт родился 15 июня 1867 года в селе Гумнищи Шуйского уезда Владимирской губернии. Был третьим ребёнком в семье, где росли семеро детей. Вера Николаевна частенько собирала всех вокруг себя в тенистой липовой аллее, ведущей к дому и, присев на дерновую скамью на берегу пруда читала вслух. Она и сама сочиняла и печаталась в местной прессе, ставила с детьми спектакли. Отец же Дмитрий Константинович был человеком деловым, служил в Шуйском уездном суде и земстве сначала мировым судьёй, а позднее – председателем местной земской управы.
До девяти лет Костик, как ласково называла сына Вера Николаевна, воспитывался дома, изучал иностранные языки и музыку, потом поступил в Шуйскую прогимназию. Через одного из товарищей по гимназии он передал тетрадку со стихами всеми уважаемому писателю Влади?миру Галактио?новичу Короленко. Тот прочитал и написал гимназисту благожелательный отзыв: «Если Вы сумеете сосредоточиться и работать, мы услышим от вас со временем нечто незаурядное».
В 1886 году Бальмонт наконец-то закончил гимназию и в тот же год поступил на юридический факультет Московского Университета, где сблизился с революционером- шестидесятником П.Ф. Николаевым. Так он оказался в рядах революционно настроенных студентов, для начала протестующих против введения нового университетского устава. Бунтовщик был арестован и посажен на трое суток в Бутырскую тюрьму, а затем без суда направлен в домашнюю ссылку в Шую. Из Университета его отчислили, проучился лишь год.
Дома отчисленный студент прекрасно проводит время: сочиняет стихи, готовит роль в домашнем спектакле к Рождеству. Одну из ролей Вера Николаевна пригласила сыграть свою новую знакомую, дочь ивановского фабриканта Ларису Ивановну Горелину. Девушка хорошо образована, воспитывалась во французском пансионе Демушелей в Москве! Но Бальмонта она сразила своей не этим, а своей необыкновенной «боттичеллевой красой».
Однако очень быстро выяснилось, что любовь, которую Бальмонт обожествлял в лице Ларисы, имеет «демонический, дьявольский лик». Лариса Михайловна страдала маниакальной подозрительностью и была болезненно ревнива. От отца-алкоголика Лариса унаследовала пристрастие к спиртному, что усугубляло её припадки. К тому же молодых угнетало безденежье, так как, женившись на Ларисе, Бальмонт лишился материальной поддержки родителей.
Неожиданный опыт любовного страдания оказался настолько болезненным и ужасным, что Бальмонт всерьёз задумался над тем, чтобы свести счёты с жизнью. «Несколько недель я размышлял над тем, как убить себя, – вспоминал он. – И вот 12 марта я бросился с третьего этажа на камни. Но смерть не взяла меня. Я был лишь разбит и переломан. Я пролежал в постели целый год, я видел смерть лицом к лицу. Я много пережил и понял за это время».
«Начало моей литературной деятельности было сопряжено со множеством мучений и неудач, — признавался Бальмонт в автобиографическом письме в 1903 году.- В течение четырёх или пяти лет ни один журнал не хотел меня печатать, первый мой сборник стихов, как водится, не имел никакого успеха. Близкие люди своим отрицательным отношением значительно усилили тяжесть первых неудач. Нередко случалось, что мне нечего было есть, и я подходил к булочным, чтобы через стекло полюбоваться на калачи и хлебы». Не только бывшая жена Лариса и родители, но и многие друзья — студенты считали, что Бальмонт занялся не своим делом, что у него нет таланта.
Влади?мир Галактио?нович попросил редактора журнала «Северный вестник» М.Н. Альбова обратить внимание на молодого поэта. Огромную помощь оказал и профессор Московского университета Н.И. Стороженко, уговорил знакомого редактора поручить юноше перевод двух фундаментальных литературоведческих трудов по истории скандинавской и итальянской литературы. В Петербурге он, был принят Мережковским и Гиппиус. Став членом их кружка, на одном из литературных вечеров в доме Мурузи был представлен князю Урусову – крупному меценату и знатоку западноевропейской литературы. На его средства Бальмонт выпустил две книги переводов Эдгара По, имевших успех
В 1894 году выходит сборник стихов Бальмонта «Под северным небом». «Блеск стиха и поэтический полёт» обеспечили молодому поэту доступ в ведущие литературные журналы. Бальмонта читают по всей России, декламируют, гимназистки переписывают в тетрадки его стихи. Ему открыты двери литературных салонов.
На одном из поэтических вечеров Константин Дмитриевич знакомится с молодой переводчицей Екатериной Алексеевной Андреевой. Она происходила из богатой купеческой семьи и была родственницей известного московского издателя Сабашникова. Высокая, стройная с прекрасными чёрными глазами, Екатерина Алексеевна отличалась редкой образованностью, которую отмечали все. «Мы встретились у Урусова в 1893 году, — рассказывала позднее Екатерина Алексеевна. – «Вот тот самый Бальмонт, вы слышали?» — сказали мне. Конечно, я слышала, более того, читала. Но тогда я была занята только Александром Ивановичем Урусовым, влюблена в него, и заинтересовалась Бальмонтом только потому, что его хвалил Урусов». Бальмонт же, как он уверял, сразу воспылал страстью к новой знакомой. «Моя участь была решена с первого же мгновения», — записал он в дневнике.
Родителям Катеньки молодой Бальмонт не понравился. Мать запретила пригашать его в дом, а так как он взял в привычку по утрам стоять под окнами возлюбленной, отправила Катеньку в Швейцарию на высокогорный курорт с условием, «чтобы и ноги Бальмонта там не было». Однако, узнав через общих знакомых, где находится Катенька, Константин сел на поезд и поехал вслед за ней. Приехав в Швейцарию, он расспросил, как добраться до отеля, располагавшегося на берегу Цюрихского озера, и вечером, совершенно бесстрашно, полез по узкой тропе в горы, с букетом цветов и коробкой шоколадных конфет для возлюбленной.
Дорога оказалась трудной, гора – высокой. В дороге его застала ночь. «Он лез по козьим тропам, не зная, что сюда ведёт фуникулёр, — с умилением вспоминала Екатерина Алексеевна. – Скатывался, падал, порвал свой единственный костюм, башмаки, смял шляпу, исцарапал в кровь руки. Это был поистине переломный момент. После такого подвига мне ничего не оставалось, как принять его безропотно».
«Я нашёл такое счастье, которое немногим выпадает на долю, если выпадает вообще, – в восторге пишет Бальмонт в это время. — Я люблю в первый и последний раз. Никогда мне не приходилось видеть сочетания такого редкостного ума, доброты, красоты, всего, что только может красить женщину. Этот год я золотыми буквами запишу в историю своей жизни».
Вопреки воле родителей Катенька согласилась стать женой Бальмонта. И хотя мать продолжала ворчать: «Артист! Какой с него прок?», она всё же приняла выбор дочери. «И одна родственница, видя, что мама расстроена, – вспоминала непокорная дочь, –попробовала подольститься к ней, сказав: «Этот Бальмонт – ужасный человек. Говорят, он бил свою прежнюю жену». Она хотела напугать мою матушку. Но та ответила совершенно спокойно: «Ничего, это не страшно. Катенька сумеет с ним справиться». После свадьбы мы немедленно отправились за границу».
Молодые отплыли в Биарриц. Посетили Англию (в Оксфорде он читал лекции), Бельгию, Италию, долго жили на море в Испании. «Уживались мы трудно, — признавалась Екатерина Алексеевна. – Бальмонт был очень подозрителен. Он привык, что первая жена следила за ним, рылась в его бумагах. Убедившись, что я ничего такого не делаю, он сделался открыт и покладист. Он вообще не умел лгать и претворяться. Неровности в его характере – от его нервности, повышенной чувствительности, я свыклась с этим. В его кабинете всегда стояли живые цветы – подношения от дам. Стихи возникали в нём спонтанно, как бы независимо от него – это производило на меня большое впечатление. Какое-то случайное созвучие слов, какие-то шорохи, запахи. Вот смотрит на букет нарциссов и вдруг пальцы начинают отбивать ритм. «Точно из лёгкого камня иссечены, в воду глядят лепестки белоснежные…» Он жил мгновением и довольствовался этим».
Казалось, их семейная жизнь удалась. 25 декабря 1900 года на свет появилась их дочь Нина. «Отец любил и баловал меня, – вспоминала Нина Константиновна. – Когда я подросла, он частенько брал меня с собой на прогулки, угощал мороженым в кондитерских. Он легко относился к деньгам. Называл их «монеты». Когда монеты кончались, на последние он обязательно покупал цветы – что-то не материальное, прекрасное. Или они с мамой шли кутить – сначала в мужскую парикмахерскую, где, пока он брился, мама читала мужские журналы с анекдотами. Когда она пересказывала их бабушке, та приходила в ужас. А потом – в ресторан…». Однако, несмотря на благополучную семейную жизнь, у Бальмонта частенько случались срывы. В эти дни он ударялся в загул, пил. «Алкоголь действовал на него как яд, — вспоминала Екатерина Алексеевна. – Одна рюмка водки изменяла его до неузнаваемости. Опьянение его было похоже на безумие – это было страшно. Когда же оно заканчивалось, – по обыкновению, спустя один или несколько дней, – он ничего не помнил: где был, что делал. Он мог очень много выпить, не становясь пьяным. И обычно говорил: «Я слишком Бальмонт, чтобы не выпить бокал красного вина».
Екатерина Алексеевна, естественно, не сопровождала Бальмонта в его загулах, но у него появлялись другие спутницы.
Музой, бессменно сопровождающей на «прогулках» и посвятившей Бальмонту жизнь, стала генеральская дочь Елена Константиновна Цветковская. Поэт называл её «моя Элана». Они познакомились в Париже в начале 1900-х годов. Елена Константиновна училась на математическом факультете Сорбонны. Девушка была страстной поклонницей поэта. Ради него она оставила семью, все свои занятия и повсюду следовала за ним. Преданность Цветковской была настолько безоговорочной, что однажды осенью она просидела с Бальмонтом на скамейке всю ночь, пока он читал стихи, в лёгком платье, а потом не смогла встать, так как …просто примерзла к скамейке и вместе с платьем, вставая, содрала кожу.
Бальмонт разрывался между Цветковской и Екатериной Алексеевной. «Для Елены не было большего счастья, как быть с Бальмонтом, слушать его, — вспоминала писательница Тэффи. – Она стала его тенью, полностью неразлучной с объектом своего почитания. Исполняла все желания, все его прихоти, все его «хочу», в каком бы состоянии он ни был. Сопровождала его в его блужданиях и днём и ночью. Сидела с ним в кафе, пила то, что он пил…» Восторженно увлеклась революцией…
Между тем жена Екатерина Алексеевна знала о многих увлечениях поэта, но когда выяснилось, что Елена Константиновна ожидает от Бальмонта ребёнка, попросила его покинуть дом. Бальмонт вынужден был переселиться к сестре Екатерины Алексеевны, а затем к самой Цветковской. В 1907 году Елена родила поэту дочь Мирру. Девочку назвали в честь Мирры Лохвицкой, его прежней возлюбленной. Так хотел Бальмонт, и Елена Константиновна, ни в чём не возражавшая поэту, согласилась. Когда Мирра подросла, у неё так же проявилась тяга к «нестандартности», как выражался доктор, который её наблюдал. Тэффи вспоминала, как однажды маленькая Мирра разделась догола и залезла под стол, и «никакими усилиями нельзя было её оттуда вытащить». Родители решили, что это какая-то болезнь и вызвали врача. Доктор пришёл, внимательно посмотрел на Елену, затем спросил: «Вы её мать?». Получив утвердительный ответ, обратился к Бальмонту: «А вы, я полагаю, отец?» — «М-м-да», — протянул тот. Доктор только развёл руками. «Что же вы от неё хотите?» – сказал он негромко.
Елена Константиновна стала третьей женой Бальмонта, гражданской. Но разве это имело для неё значение?
Однако разрыв с Екатериной Алексеевной тяготил Константина Дмитриевича. Он бесконечно писал ей письма. «Дорогая Катенька! Если есть в любви несомненное – это власть проникать в душу другого, до самых далёких, потаённых уголков, каждым жестом говорить, в каждом взгляде видеть долгое признание. До тебя я не знал, что такое любовь».
Страдания настолько сильно терзали поэта, что в какой-то момент, это случилось в 1909 году, — как в молодости, — он не нашёл иного решения, как выброситься из окна. Судьба снова хранила его – пострадал он не сильно, хотя опять долго лечился. Перепуганная Екатерина Алексеевна разрешила Бальмонту навещать её и Нину. После возвращения из эмиграции он непременно навещал их в Москве. Даже когда жил в Петербурге.
Константин Бальмонт приветствовал Февральскую революцию, но категорически не принял октябрьский переворот. 25 мая 1920 года Бальмонт вместе с Еленой Константиновной и Миррой покинули Россию навсегда и осели в Париже. Пользуясь тем, что Елена Константиновна ни в чём ему не возражала, стареющий кумир женщин завёл роман с обрусевшей эстонкой баронессой Дагмар Шаховской. Влюблённая баронесса родила Бальмонту двух детей. На этот раз поэт не решился бросить семью, встречался с Дагмар и детьми тайно.
Екатерина Алексеевна и Нина в 1916 году уехали на Урал. Там Екатерина Алексеевна работала в гимназии библиотекарем. Спустя четыре года она вернулась в Москву и поступила на работу переводчицей в издательстве.
Жизнь Бальмонта в эмиграции складывалась трудно. Литературные гонорары были мизерные, он прозябал на «подачки» литературных фондов, созданных в Чехии и Югославии, для помощи русским писателям. Положение сделалось критическим, когда в 1932 году стало ясно, что Бальмонт страдает серьёзным психическим заболеванием. Весной 1935 года он был помещён в клинику. «Мы в беде великой и нищете полной, — в отчаянии писала Цветковская в письме одному из знакомых. – У Константина Дмитриевича нет ни ночной рубашки, ни ночных туфель, ни пижамы. Гибнем, если можете, помогите, посоветуйте».
А Бальмонт сохранял чувство юмора. « Русскому эмигранту в самом деле приходится размышлять, что ему выгоднее потерять: штаны или ноги, на которые они надеты», — шутил он. « Какой я сейчас, Катенька? – писал Екатерине Алексеевне. – Да всё тот же. Новые мои знакомые, и даже прежние смеются, когда я говорю, сколько мне лет – не верят. Вечно любить мечту, мысль и творчество – это вечная молодость. Бородка моя, правда, беловата, и на висках инея довольно, но всё же ещё волосы вьются, и русые они, а не седые. Мой внешний лик всё тот же, но в сердце много грусти».
В апреле 1936 года парижские русские литераторы отметили пятидесятилетие писательской деятельности Бальмонта и собрали деньги, чтобы он мог перебраться в более или менее приличное жильё. Бальмонт и Цветковская перебрались в пригород Парижа в Нуази – ле – Гран, в дешёвую меблированную квартиру.
К моменту оккупации Парижа гитлеровцами в 1940 году, Бальмонт впал в «сумеречное состояние», много времени проводил в клинике, но в моменты просветления даже находил силы, чтобы приехать в Париж. Немецкие власти ему не препятствовали, они относились к поэту безразлично. Когда болезнь отступала, Бальмонт по свидетельству Цветковской перечитывал свои старые книги или читал «Войну и мир» Толстого. АктрисаЛидия Рындинавспоминала последнюю встречу с Бальмонтом в Париже. Она спросила его, что он пишет теперь. Поэт ответил: «Что-то пишу, но это не важно. Бальмонта больше нет».
Умер один из крупнейших поэтов Серебряного века 23 декабря 1942 года от воспаления лёгких в приюте «Русский дом». «Этот язычески поклонявшийся жизни гедонист перед уходом произвёл на священника впечатление глубоко раскаявшегося человека», — рассказывал писатель Борис Зайцев. На похороны проститься с поэтом приехали несколько знакомых литераторов. «Когда гроб стали опускать в могилу, шёл сильный дождь, — вспоминала Ирина Одоевцева. – В могиле стояла вода, и гроб всплыл. Его пришлось придерживать шестом, когда засыпали могилу». На надгробной плите из серого камня по-французски написали: «Константин Бальмонт. Русский поэт». Верная Елена Константиновна Цветковская находилась с Бальмонтом до самого конца. Она пережила своего кумира на один год и была похоронена рядом с ним.
Константин Бальмонт. Один из крупнейших поэтов Серебряного века
Лариса Горелова. Первая жена поэта. «Вампирный гений»
Екатерина Алексеевна Андреева – Бальмонт
Константин Бальмонт и Елена Цветковская в эмиграции, во Франции